— Он не пришел, сэр.
— Не пришел… — Алан подошел к управляющему. — Объясните, мистер Филлис.
Филлис нервно оглянулся и понизил голос:
— Мне сказали, сэр, что ваш кредит ненадежен.
— Но они согласились в этом случае…
— Они передумали, сэр.
— Вот то-то и оно, — сказал Джой. — Сдается мне, все ваши красивые слова и обещания никуда нас не привели, мистер Шеридан. Сэр.
— Точно, — поддакнул Уоткинс. — Разве что к могиле.
Джой схватил Алана за рукав и резким рывком развернул.
— К могиле и голоду, — прорычал он. — Вот уже два года мы слышим ваши расчудесные обещания улучшить нашу жалкую жизнь. И что же? Скоро мы все подохнем. Бедняга Тилли — лучший парень на руднике. Все любили его, и он только год как женился. Нам пришлось выносить его наверх в одеяле.
— Я очень сожалею о потере и, разумеется, выплачу денежную компенсацию семье. Но ремонт требует времени, мистер Беллами.
— А сколько людей погибнет тем временем?
— Чего же вы хотите от меня?! — в отчаянии закричал Алан. — Закрыть рудник?
В этот миг пыль и камешки дождем посыпались с потолка, перекрытия застонали.
Джон ухмыльнулся:
— Я скажу вам, что вы можете сделать, хозяин. Можете продать его лорду Лондондерри.
— Лондондерри! — Алан резко рассмеялся. — Вы болван. Если я продам ему рудник, с Винсайдом будет покончено.
— Да? С чего это вы взяли?
— Сколько, по-вашему, вы проработаете на человека, который обращается со своими работниками, как с животными? Который выбрасывает с работы тех, кому больше тридцати пяти? Три четверти здешних рудокопов потеряют работу раньше, чем чернила высохнут на контрактах.
— Ах, какие речи, — съязвил Уоткинс. — Как будто мы поверим, что этим проклятым Шериданам есть до нас дело.
— Ага, ты прав на этот счет, — согласился Джой, придвигаясь ближе к Алану. — Учитывая то, что наши жены и дети уже который год голодают, думаю, они были бы рады смене руководства.
Алан взглянул на своего безмолвного управляющего, затем отвернулся от Беллами и Уоткинса и покинул шахту. На выходе его тут же окружили две дюжины рудокопов с лицами, почерневшими от въевшейся пыли. Хуже того, тут были и женщины с детьми.
— Убийца! — закричали они, потрясая кулаками. — Мы сыты по горло твоим бестолковым ведением дел!
Кто-то швырнул в него овечьим пометом. Другой камнем, который рассек Алану кожу под правой бровью. Внезапно все вокруг превратилось в красный туман, когда толпа хлынула вперед, поглотив его потоком молотящих кулаков и пинающих ног, заставив опуститься на колени и прикрыть лицо.
— Прекратите! Прекратите! — послышался женский голос.
Затем прогремел ружейный выстрел, и беснующаяся толпа затихла.
Медленно покачиваясь, Алан поднялся на ноги и попытался вытереть рукавом кровь с лица. Позади толпы на тележке возвышались две фигуры: мужчина в развевающейся накидке с винтовкой в руке… и женщина — о боже — в мантилье с лисьим воротником, с закрученными в узел волосами и очками на носу. Она ткнула хлыстом в толпу, словно это был штык.
— Люди! — крикнула Эмма. — Вы похожи на стаю злобных гиен!
— Кто это такая, черт побери? — проворчал кто-то.
Алан застонал, и у него промелькнула мысль отдаться на милость кровожадной толпы.
Ральф спрыгнул на землю, затем помог сойти Эмме. Высоко вскинув подбородок, глядя прямо перед собой, она шагнула в толпу, поднимая брови на любого, кто осмеливался встать у нее на пути. Наконец подойдя к Алану, она посмотрела на него:
— Возможно, вы соизволите представить меня своим коллегам.
В ответ Алан лишь холодно улыбнулся.
— Что ж, прекрасно. — Повернувшись, она сказала: — Я жена мистера Шеридана.
Тишина, потом кто-то гоготнул. Кто-то прошептал:
— Я ее знаю. Это дочка лорда Кортни.
Толпа попятилась, давая ей больше места. Ральф подошел и хлопнул Алана по плечу:
— Вижу, ты демонстрируешь свой обычный такт и очарование, Мердок.
Алан закрыл глаза.
— Что, черт возьми, вы здесь делаете?
— Полагаю, не имеет никакого значения то, что мы с твоей женой только что спасли твою шкуру.
Алан осторожно дотронулся до рассеченной губы, разбитой челюсти и распухшего века.
— Похоже, ты немного опоздал, Ральф. Это было случайно или намеренно?
— А ты как думаешь?
— Думаю, ты, возможно, подстрекал их.
— Не угадал. Я не наблюдатель. Я больше склонен к участию. Я бы сломал тебе челюсть.
Эмма бросила на них суровый взгляд через плечо:
— Думаю, джентльмены, сейчас не место и не время для колкостей. — Обращаясь к Алану, она добавила: — Осмелюсь заметить, сэр, что вам следует поскорее выйти из этого довольно опасного положения, иначе они внезапно вспомнят, что больше злы на вас, чем ошеломлены моим появлением.
Ральф усмехнулся.
Алан сердито посмотрел на него.
— Добрые люди, — сказала Эмма достаточно громко, чтобы быть услышанной сквозь новый гул недовольства. — Убийство вашего работодателя крайне недостойный добрых христиан поступок. И какую пользу оно вам принесет?
— Доставит большое удовольствие! — выкрикнул кто-то.
— Могло бы доставить… если бы вы не оказались после этого без работы или на виселице. Сладок ли окажется вкус мести, когда ваши дети будут умирать с голоду?
— Наши дети уже и так умирают! — крикнула женщина.
Гул одобрения пронесся по толпе.
Повернувшись к Ральфу, Эмма сказала:
— Думаю, нам следует найти нейтральную почву, милорд. Боюсь, мы ничего не добьемся до тех пор, пока эта ситуация не будет разрешена.