Роза в снегу - Страница 15

Алан никак не мог отделаться от мысли, что ему это понравилось.

Даже очень.

Карета подпрыгнула на кочке, возвращая смятенные мысли Алана к настоящему моменту. Он сидел напротив Эммы, которая закуталась в накидку с лисьим воротником. Рядом сидел ее сын. Широко распахнутые зеленые глаза мальчугана глядели прямо на него.

— Итак? — послышался голос Эммы, снова привлекая к себе внимание Алана. В полумраке кареты лицо ее, частично скрытое капюшоном, казалось, приобрело оттенок бархатистого крема, а большие глаза были очерчены густой каймой черных длинных ресниц.

— Что вы хотели сказать, мистер Шеридан?

Он на мгновение задумался, потом полез в карман, доставая очки. Постучав ими по колену, снова взглянул на мальчика, затем протянул их Эмме.

— И это все? — Она пожала плечами. — Вы могли бы переслать очки с Дорис или оставить у Джона… Если вам есть что сказать, сэр, тогда говорите.

Алан наблюдал, как женские пальчики играют с лужками очков. Эмма не спешила надеть их.

— Возможно, я просто хочу немного поболтать, — сказал он.

— Сомневаюсь. Вы не производите впечатления человека, находящего удовольствие в пустой болтовне.

— Вы очень прямолинейны, юная леди.

— Я уже давно не юная леди, сэр, и не развлекаюсь кокетством. Я уже стара для игр и превыше всего ценю откровенность.

— Откровенность часто беспощадна и может ранить больнее, чем ложь. Я убедился на собственном опыте, что люди предпочитают ложь, мисс Кортни.

— Включая вас, мистер Шеридан?

Он слегка улыбнулся:

— Боюсь, я тоже страдаю прямолинейностью, мисс Кортни.

Карета покачнулась. Они сидели в неестественном молчании, а Хью играл со своими пальцами, продолжая неотрывно смотреть на Алана, который в ответ на любопытные взгляды мальчика высоко поднимал брови. Несомненно, ребенок унаследовал множество характерных черт Кортни, однако волосы, должно быть, отцовские. Никто из семейства не мог похвастаться такой густой копной курчавых темно-каштановых волос.

Нахмурившись, Алан посмотрел в окно и попытался отогнать образ Эммы, пляшущей обнаженной с целым табором цыган.

Скала Стоун-блафф, огромный серый массив голого камня, выдающийся над рекой Гиз, была самой высокой точкой Орлеутской пустоши. Когда-то, еще до появления шахт и штолен, первые рудокопы запруживали здесь ручьи в надежде обнаружить свинцовые жилы. Время и атмосферные явления не до конца уничтожили следы тех дней, потому что окружающие взгорья и долины были усеяны обломками камней и завалами отходов.

Спрятав руки в карманы и отвернувшись от ветра, Алан оглядывал эту панораму. Пальцы рук и ног коченели на ветру, однако сын Эммы, похоже, этого не замечал. Обмотанный шарфом, в теплых рукавичках, Хью съезжал с длинного пологого склона на своей маленькой попке, а его мать неподвижно стояла на вершине, словно какое-то ледяное изваяние, которое рассыплется от малейшего прикосновения.

Алан наблюдал, как она сложила рупором руки и крикнула, приказывая сыну отойти от обледеневшего края реки. Мальчик отбежал, поскользнулся, упал, затем вскочил на ноги. Стоя здесь, на завывающем холодном ветру, Алан силился вспомнить, играла ли с ним мать где-нибудь на заснеженных парижских полях.

Едва ли. Наверняка была увлечена своим очередным любовником.

Эмма повернулась и направилась к нему. Алан подумал, что Эмма Кортни не красавица в общепринятом смысле, и все же в чертах ее лица есть что-то благородное, хотя у нее довольно крупный нос и упрямая челюсть, а губы посинели от холода. Остановившись на расстоянии вытянутой руки, она смотрела на него решительным взглядом, словно приглашая завязать разговор.

— Я стоял и думал, — вдруг неожиданно для самого себя заявил Алан, — гадал, что бы вы делали, если б меня здесь не было.

— И что же, по-вашему?

Он пожал плечами:

— Почти уверен, что вы катались бы с горки так же, как мальчишка.

— И вы, разумеется, нашли бы такое поведение скандальным.

— Едва ли я в том положении, чтобы судить вас.

— Именно. — Она помолчала, затем спросила: — Зачем вы здесь?

— Не знаю, мисс Кортни. Я спрашиваю себя о том же. Я чертовски закоченел, а вы явно предпочитаете общество своего сына.

— Хью — самый главный человек в моей жизни.

— Он единственный человек в вашей жизни, не считая вашего отца и сестры, которых едва ли можно назвать приятной компанией.

— Вы, определенно, так не считали пять лет назад, когда ухаживали за моей сестрой.

— Ухаживал? Не уверен, что это верное слово.

— Разумеется.

— Непохоже, чтобы она убивалась из-за этого.

— Думаю, Рита не тот человек, который будет убиваться из-за чего бы то ни было. При всей моей любви к ней я не могу не видеть ее недостатков.

— Как ваш отец, например?

— Рита умеет ослеплять мужчин.

— И она не одинока в этом. У меня такое впечатление, что женщины приходят в этот мир с врожденной способностью перевоплощаться в кого и во что угодно, лишь бы привлечь внимание желанного избранника.

— Вы несправедливы к нам. Не все из нас живут исключительно ради мужской любви. И не все жертвуют достоинством, чтобы завлечь ничего не подозревающего глупца в брачную ловушку, — ответила она. — Кроме того, не могу представить, как можно любить мужчину, который не любит тебя. Мне это кажется непростительной тратой времени.

— Я начинаю понимать. Возможно, мы все несправедливо обвиняем отца мальчика. Возможно, он и готов был жениться на вас, но вы не соглашались ни на что, кроме пресловутого брака по любви. Моя дорогая мисс Кортни, знаете ли вы, сколько браков не состоялось бы, если б любая из сторон ждала, когда стрела Купидона поразит его или ее? Бог мой, боюсь, человечество в таком случае давно бы вымерло.